Шестой час я изображаю из себя какую-то змею, с огромным трудом протискиваясь сквозь нагромождение бетонных блоков, рискуя любым неловким движением сдвинуть с места застывшие в ненадежном равновесии каменные глыбы с торчащими вовсе стороны кусками арматуры. Если честно, то я бы так не переживал, если бы последние полтора километра ограничились только этими следами техногенной катастрофы, если бы не попадающиеся мне периодически странные изваяния. Будь я каким-нибудь искусствоведом, то, наверное, уже устал бы восхищаться мастерством и реалистичностью, с которыми неведомый скульптор умудрился передать агрессивность и злобу каких-то фантастических животных. Чего только стоит последняя моя находка, огромный, размером с бегемота, необычный, судя по всему, жук, хотя больше всего он напоминает смесь жука-рогача и скорпиона, поставленного на шасси от краба. Антрацитово-черные пластины брони, взвившийся в преддверии атаки длинный гибкий хвост с поблескивающим синеватым цветом полуметровым жалом, двумя парами разведенных клешней, кажется готовых сомкнуться на мягком человеческом теле, и зазубренными жвалами, хищно блестящими в свете фонаря, а у его ног маленькое скрюченное девичье тело. Или предыдущая моя находка, стая каких-то животных, внешне напоминающая земных гиен, вот только размером они с хорошего такого бизона, а посреди этой стаи… замершего в странной стойке человека с парой длинных узких мечей. Абсолютно черное тело и белоснежные волосы, взметнувшиеся от резкого движения, а самое главное — глаза, глаза какого-то странного багрового оттенка. И таких вот композиций чем дальше я продвигаюсь, тем больше. Один раз даже попалась скульптурная группа из шести человек, даже на вид вызывающая жалость, израненные бойцы в каком-то подобии штурмовых скафандров, крепко сжимающие в руках неизвестное мне оружие, в глазах отчетливо читается какая-то обреченность и безысходность. В общем, тот еще музей мадам Тюссо в самом неприятном его воплощении. И что самое неприятное, у меня сложилось ощущение, что все эти статуи пристально за мной наблюдают. Да, я прекрасно знаю, что если у статуи расположить зрачок строго по центру, то именно такое ощущение у зрителя и будет, но все равно, это ощущение очень сильно действует на нервы, заставляя постоянно оглядываться и нервничать. И еще один нюанс заставляет меня нервничать, все композиции будто бы остановлены в самый последний момент, показывая всю безвыходность положения, в которое попали разумные. Странно это, не находите? Какой-то закрытый и обвешанный целой кучей допусков объект и огромное количество скульптур, не имеющих ни каким боком к нему отношения.
Если честно, то настраивался на более длительный переход и на отрезок в полтора километра отводил как минимум часов десять, а то и двенадцать. Но, видимо, что-то там на божественных весах сместилось в мою сторону, как-то так легли кости, или карты, но и эти шесть часов мне, конечно, не показались легкой прогулкой. Но как бы то ни было, когда я, наконец-то, выбрался из-под очередного завала, грязный, уставший, исцарапанный и в изорванном комбезе, я был по-настоящему счастлив. И даже последние на моем пути отсечные ворота, за которыми, собственно говоря, и скрывается объект «Фотон -3», сначала не произвели на меня никакого особого впечатления, разве что, где-то на заднем плане мелькнула мысль, странно, ворота абсолютно целые, как будто новенькие, да и форма довольно странная, с этаким закосом под старину в виде двустворчатой арки, отделанной под дерево, да не простое, а экзотическое. По крайней мере я о такой древесине и не слыхал, темно-коричневое, и это не результат воздействия времени, а именно его естественный цвет, с мелкими вкраплениями в виде четырехлучевых звездочек, буквально сияющих в свете фонаря всеми цветами радуги. То, что это не декоративное покрытие, а именно древесина, я разобрался уже позже, когда смог отдышаться, отдохнуть и более-менее прийти в себя. Это глаза можно обмануть, а вот руки, чувствующие каждое волоконце, ощущающие теплоту живого, да-да, именно живого дерева, обмануть проблематично. И еще одно, эта странная древесина с огромным трудом поддается моему десантному виброножу, мне пришлось затратить немало сил и времени, чтобы оставить на досках этих необычных ворот хотя бы неглубокую царапину. Правда, минут через тридцать, когда я опять обратил внимание на то место, над которым кряхтел минут десять, то никаких следов своего воздействия так и не обнаружил.
Скорее всего перед этими воротами мое путешествие бы и закончилось, потому как вскрыть их, наверное, можно только с помощью атомной бомбы… окажись они заперты. Но к моему изумлению, стоило мне только, просто ради того, чтобы убедиться в бесперспективности затраченного времени и сил, потянуть одну из створок на себя, как та легко подалась без малейшего сопротивления, скрипа или чего-то еще.
Серой мышкой я проскользнул в образовавшуюся щель и замер. Казалось бы, меня уже ничто не может здесь удивить, но… за полтора месяца, проведенных в «Академии», я практически наизусть заучил трехмерную схему объекта, иногда мне казалось, что я знаю каждый поворот, каждую кандейку, каждое жилое, складское или лабораторное помещение, а оказалось, что все это… не более чем фикция. А если даже и не фикция, то я буду вынужден признать, что древняя космическая цивилизация, покорившая межзвёздное пространство, достигнувшая невиданных высот в своем развитии, строит свои базы, тайные базы из… каменных блоков, пусть прекрасно обработанных, но все же. Все мои наработки, все планы, стоит это признать, можно смело спускать в унитаз. То, что открылось моим глазам, едва я перешагнул порог объекта, было… невообразимо. Сразу за воротами начиналась узкая каменная… ну, пусть будет дорога. Совсем недлинная, всего-то метров двадцать, вот только проходила она над пропастью, дна которой я не смог разглядеть, даже задействовав все возможности своей нейросети. Эта парящая над пропастью дорога упирается в какое-то невообразимое переплетения каменных стен. Первое, что мне пришло на ум, так это трехмерный лабиринт. Причем, вся эта конструкция непрерывно менялась, прямо на моих глазах появлялись и исчезали стены, появлялись какие-то пандусы, лестницы и еще черт знает что. Единственное, что во всем этом оставалось незыблемым, так это узкая каменная тропинка и зияющий вход в ее конце. Непроизвольно я попятился назад, но уткнулся спиной в холодный камень. Резко обернувшись, я не нашел ни ворот, ни их следов. Напрасно я пытался на ощупь найти выход, вполне резонно посчитав, что попал под какое-то воздействие, может быть даже внушение или гипноз. Ворот не было, я оказался заперт в каком-то каменном мешке на узкой каменной дорожке, которая, мне так кажется, стала еще уже, чем мне показалось сначала.
Скорее всего я бы запаниковал, да я уже и начал это делать, и итог был бы плачевным, лететь вниз далеко, а падать больно, если бы не раздавшийся вдруг в моей голове голос. Спокойный, негромкий, но какой-то торжественный, что ли. Вот только слова им произносимые были мне совершенно непонятны. Странный какой-то язык, шипяще-щелкающий. Ну да, язык абсолютно чужой, слова непонятны, а смысл и интонации очень даже ясные и понятные.
— Вставший на путь, пройди свою дорогу до конца. Разум — это тоже оружие и куда смертоноснее всего, что разумные смогли придумать. Не бойся, используй его, и ты добьешься исполнения своего самого сокровенного желания, поставленные тобой цели будут достигнуты и ты обретешь душевный покой. Но будь осторожен в своих желаниях и стремлениях, ибо настоящий покой приходит не один… — И как бы в подтверждение того, что деваться мне некуда, камень тропинки начал прямо у меня на глазах истаивать, превращаясь в пар, туман. Мне ничего не оставалось делать, как сделать шаг в направлении этого лабиринта, потом еще один и еще, а через несколько секунд я уже бежал сломя голову по быстро исчезающей дороге, держа направление на совсем непрезентабельный вход.
То, что я непозволительно долго мешкал в самом начале тропы, стало ясно метра за три до ее окончания. Камень дорожки буквально испарился у меня прямо под ногами. Я не знаю и не понимаю каким чудом в самый последний момент я успел оттолкнуться от растворяющегося камня, послав свое тело вперед. Пальцы словно клещи вцепились в самый край низкого каменного парапета, удержав мою тушку от падения в пропасть, небольшое усилие, и я уже стою на каменной плите перед входом в лабиринт, прикрытым каким-то серым туманом. С обреченностью висельника я оглядываюсь назад и понимаю, что обратной дороги нет, а значит вперед и только вперед.